Странник с глазами цвета зимнего неба и душой, насквозь пропахшей дорожной пылью. Той, что он сам придумал и создал из порванных струн. Той, на которой играет каждый пролетающий мимо ветер.
****
Как изобразить бессонную ночь студента? Можно представить склоненную на руку усталую голову, пустые глаза, мятую футболку. Но закрыв глаза, я представляю себе совсем другую картину…
Я вспоминаю стол, кухонный кажется, покрытый потертой желтой клеенкой. На правом краю лежит пара книг - станицы желтые, зачитанные и растрепанные, перемежаются закладками и загнутыми уголками. Рядом россыпь ручек и карандашей, хозяин их либо вечно голоден, либо вечно волнуется…или же среди его родственников случайно затесались кролики, ибо все они без исключения носят следы зубов. По правую руку стоит чашка с уже сто раз остывшим кофе, а дольше, возле стены стоит полный кофейник. Старой клеенки почти не видно под завалами тетрадей, листов, – вырванных с мясом или аккуратно вырезанных, исписанных самыми разнообразными почерками – кое-где мелькают распечатки и ксерокопии, не исключено, что среди них даже затесались страницы, вырванные из учебников. И поверх всего этого пестрого разнообразия покоятся мятая серо-голубая рубашка и растрепанная темно-каштановая голова. Я смотрю на циферблат электронного будильника – 4:58, в углу мелькает маленький колокольчик – значит будильник стоит.
-Спокойной ночи, студент. – Я набрасываю на острые, нервно дергающиеся плечи теплый плед. – Пусть тебе попадется знакомый билет.
***
Малый зал нашего театра рассчитан всего на 76 мест, мое место – третье справа в первом ряду. Я еще раз поднимаю глаза от программки и смотрю перед собой – два стола, заваленные разными мелочами, от них прямо под ноги зрителю идут две пересекающиеся дорожки, в глубине зала – имитация сцены.
На столах – кусочки персонажей, из которых актеры вот-вот начнут лепить живых людей. Стол справа – мужчины, писателя или критика, возможно журналиста, а может быть и все сразу. На нем стопка писчей бумаги под пресс-папье, старинный писчий прибор, телефонная трубка, чья-то фотография и пара галстуков, на самом краешке, венчая собой стопку то ли писем, то ли черновиков, поблескивают стеклышки очков. Толстый шерстной шарф подвесным мостиком тянется к креслу.
Слева – явно кусочек женского будуара. На столе – две изящные фарфоровые чашки, подсвечник, придерживающий длинные белые перчатки, в прозрачной вазе букет белых роз. Две стопки писем, перевязанных лентами, стопка побольше-красной, другая – белой, одно письмо начато, кажется, уже давно, другое – запечатано, еще или уже, кто знает? Большое зеркало в тяжелой раме, перед ним валяются какие-то расчески, заколки и прочие женские мелочи.
На подлокотниках кресел, стоящих в пол-оборота друг к другу, лежат две книги, с закладками-пямятками: у него - длинная шелковая перчатка, у нее - черная лента шелковистой бабочки.
Столы постепенно переходят в сцену, по краю которой загораются свечи. Гаснет свет, из боковых проходов вылетают навстречу друг другу две стремительные тени:
-Добрый вечер.
-Добрый.
***
Как можно доверить свою жизнь кусочкам картона, пусть даже и очень красивым?
На зеленое сукно с резким звуком падают фишки - маленькие кружочки пластмассы, цена которым – человеческие жизни. Наши жизни.
-Играем!
С легким шорохом прилетают к игрокам их карты, три из них, рубашками вниз, ложатся в центр стола. Я сощуриваю слепнущие от дыма глаза, но ничего, кроме ярких пятен разобрать не могу…валеты, дамы, короли или тузы?
Круг торга, щелчки фишек, и еще она карта ложится в центр стола – пиковый валет, иначе называемый Момусом.
Карта рядом – дама, а в самом начале короткого ряда я различаю скипетр короля. Под моими пальцами – два красных валета.
-Ставки! – Я бросаю на стол последние фишки.
-Играем! –На стол ложится червовый туз. Значит, я могу претендовать либо на тройку вальтов, либо на каре.
-Вскрываемся! – справа от меня – пара дам, слева – пара тузов. Удивительный сегодня кон выдался.
-Карты на стол! – Передо мной в ряд ложатся три короля, к виску прижимается холодное дуло пистолета.
Три короля старше трех вальтов, каре старше трио. В этом кону ставка – моя жизнь.
Карты на стол! – Так что же за пятая карта лежит на столе?
И почему я не сомневалась, что один из трех будет о театре??
А билеты....давно витала это идея, сначала-для газеты, потом -в привязке к Бродяге. Ну раз уж год не отпускает, пусть живет здесь самостоятельно.